Сергей Высоцкий - Третий дубль [сборник "Белая дурь"]

— Когда он начинал — друзей было много. Из тех, с кем учился в консерватории. И школьные друзья. Я знаю, что вы были в театре. Про Леню там могли сказать плохо. Но вы не верьте. Правда! Его у нас очень любили. Почему вы молчите?

— Я вас внимательно слушаю.— Панин улыбнулся и чуть не добавил: «Правда».

Когда Татьяна Васильевна стала говорить об Орешникове, лицо ее преобразилось. Куда только подевались усталость и бледность. В глазах исчезла настороженность — словно льдинки растаяли.

— У Лени были настоящие друзья. Друзья, а не просто товарищи. Он с ними много времени проводил. Любил застолья, парилку на целый день. А когда пришел успех… Настоящий — понимаете? И Леня в этот успех поверил, он…— Данилкина задумалась на секунду.— Он решил стать настоящим эстрадным певцом. С утра до позднего вечера работа. Правда! Вы знаете, у него есть одна слабость — он любит утром поспать. Раньше говорил: «Если я узнаю, что через неделю мне придется рано вставать, всю неделю у меня плохое настроение». А теперь встает в шесть, садится на велосипед. Потом бассейн, занятия в спортзале. Вы же знаете, как он выкладывается на сцене? Потом репетиции. И на друзей почти не осталось времени. Кое-кто обиделся. Подумал, что Леня пренебрегает дружбой. Но я знаю: есть люди, которые не прощают успеха своим друзьям.

— А кто из друзей остался?

— Если по большому счету — никого. Но это я так думаю. А Леня считает, что у него много верных друзей, которые любят его по-прежнему. Звонит им, обижается, что нет ответных звонков.

— Вы можете назвать этих людей?

— Коля Орлик, солист мюзик-холла, Андрей Кокарев из политехнического. Недавно защитил докторскую. Володя Севрюк…

Панин вспомнил прилипшего к нему на вечеринке у Ватагина пьяного актера.

— Он был очень дружен с моим мужем. Но вот произошел этот несчастный случай. И счастливый…— Данилкина произнесла эти слова естественно и просто. А у капитана на душе вдруг сделалось муторно. «Что же будет с ней, если Орешникова нет в живых?» — подумал он.

— Леонид никогда не говорил вам, что ему угрожали рэкетиры?

— Угрожали? — казалось, она и мысли допустить не могла, чтобы кто-то угрожал ее Леониду.

— Да. Месяца два назад какие-то люди требовали от Орешникова, чтобы он отдавал часть своих заработков от концертов.

В это мгновение зазвонил телефон. Панин снял трубку.

— Капитан, ты вызывал Татьяну Данилкину? — спросил Семеновский.

— Да.

— Напрасно. Мог бы съездить к ней в театр. Домой, наконец! — в голосе полковника чувствовалось раздражение.— В личную жизнь нельзя вламываться кавалерийским наскоком! Сейчас звонил ее муж — устроил мне настоящую истерику! — полковник говорил очень громко, и как плотно Панин ни прижимал трубку к уху, Данилкина, наверное, уловила, что речь идет о ней. Она смотрела на Панина с тревогой.— И он прав,— бубнил шеф.— Расспрашивать его жену о певце Орешникове, который уже два года не работает в театре,— давать пищу сплетням. А по его словам, сплетен и так хватает. Ты со мной согласен?

— Нет, товарищ полковник.

— Что, что?

— Так точно, товарищ полковник.

— Знаешь, что, Александр Сергеевич, зайди-ка сейчас ко мне,— почти ласково сказал Семеновский.— Я хочу на тебя взглянуть.

— У меня сейчас на приеме посетительница…

— Данилкина? — теперь уже шепотом спросил полковник.

— Так точно.

— Ну ты даешь! — как-то совсем по-мальчишески выпалил Семеновский и повесил трубку.

— У вас из-за меня неприятности? — спросила Татьяна.

— Ну что вы! — бодро запротестовал Панин.— Работа такая. Каждый день какой-нибудь сюрприз.

— Александр Сергеевич, неужели это правда — про рэкетиров?

— Правда. Наверное, Орешников не захотел вас волновать.

— Это на Леню похоже. А знаете, недели две назад к нему в квартиру залезли воры — украли видеотехнику, все кассеты. Двести штук!

— А точнее вы не вспомните, когда произошла кража? Какого числа?

— Трудно указать точную дату. Леня на два дня уехал в Москву. На субботу и воскресенье. У него были концерты в Лужниках. Вот в эти два дня и три ночи и залезли воры в квартиру.

— Орешников заявил о пропаже?

Данилкина вздохнула:

— Точно не знаю. Произошло что-то для меня непонятное. Я встретила Леню на Московском вокзале. Он был веселый — концерты прошли с небывалым успехом. Пока мы ехали к нему домой, Леня балагурил, шутил, мешал мне вести машину…

— У вас есть машина?

— Да нет, машина чужая. Его двоюродного брата. Но он иногда дает мне ключи, когда надо встретить Леню. Или когда мы едем на дачу. Ну так вот,— продолжала она,— Леня всю дорогу веселился, а когда подъехали к дому и он выгреб из багажника цветы…— Данилкина улыбнулась.— Никогда не видела такого количества роз! Леня вдруг в лице переменился и чуть не влез в багажник. Что-то доставал там.

— Что?

— Не знаю,— пожала плечами актриса.— Я спросила, он отмахнулся: «Да, ерунда на постном масле… Не бери в голову. Потом расскажу». А потом я и забыла про этот случай: поднялись в квартиру, а там сюрприз. Видик и телевизор украли. Леня был очень сердит. Просто места себе не находил! Он такой наивный. Правда! Всегда считал, что раз его любит молодежь, рокеры, поклонники тяжелого рока, никто в квартиру к нему не полезет. Даже сигнализацию не провел. А вот залезли!

— Вы никогда не слышали от него фамилии Суриков? Или клички Сурик?

— Нет. Таких знакомых у него нет. И у меня тоже.

— Что вы можете сказать о Курносове?

— Ничего плохого,— она улыбнулась грустно.— И ничего хорошего.

— Как он относится к вашему мужу?

— Очень хорошо. У Вилена Николаевича со всеми в театре хорошие отношения.

— А с Орешниковым?

— Не знаю… По-моему, у них нет никаких отношений.

— Где покупал Орешников видеотехнику?

— Телевизор в «Березке». Он же получал валюту на гастролях. А видик привез из Японии.

— А кассеты?

— Часть привозил. Часть Курносов записывал ему. Он многим записывает. И берет не очень дорого.

— Вы не будете возражать, если мне придется обратиться к вам еще раз? — спросил Панин, вспомнив незаслуженный нагоняй от полковника.

— Нет. Только не присылайте мне повестку домой. Я сейчас живу у подруги. У Тамары Белоноговой.— Она ответила на вопрос, который Панин никак не решался задать.— У Тамары есть телефон.— В словах Данилкиной капитану послышалась легкая усмешка. Но лицо актрисы по-прежнему было доброжелательным.

Когда Панин записывал телефон, его рука предательски дрогнула.

После ухода Данилкиной капитан позвонил Диме Сомову, занимавшемуся кражами видеомагнитофонов. Заявления от певца Леонида Орешникова о том, что у него украли кассеты и видик, не поступало.

— Может быть, этим занимаются в районе? — спросил Панин.

— Можешь, конечно, позвонить и туда. Если у тебя много свободного времени,— сказал Митя-большой.— Но вся информация по видикам собирается у меня, будь они неладны, эти видики-невидимки!

Переговорив с Сомовым, капитан заглянул в кабинет к шефу. У полковника сидел какой-то пожилой толстяк, раскрасневшийся и потный, словно только что выскочил из парилки. Когда Панин, открыв дверь, замер на пороге, толстяк нервно обернулся, метнув на капитана гневный взгляд.

— Ты чего, Панин? — спросил полковник.— Есть новости?

«Новости всегда есть»,— подумал капитан и сказал:

— Явился по вашему приказанию!

— Я тебя не вызывал! — Полковник демонстративно повернулся к толстяку: — Значит, вы утверждаете, что ничего не видели и не слышали?

Панин осторожно прикрыл дверь и подумал с облегчением: «Значит, на сегодня обошлось без вливания».

Шел уже третий день с тех пор, как Панину поручили розыск пропавшего кумира ленинградских поклонников рок-музыки. С того злополучного утра, когда певец исчез с Дворцовой площади,— почти неделя. И все это время Ленинградское телевидение и радио находились в осаде: по всем телефонам звонили фанаты Леонида Орешникова. Даже в бухгалтерию и кафетерий. Не меньше звонков раздавалось и на Литейном, 4. Стоило, например, обратиться по телевидению к свидетелям автодорожного происшествия с просьбой позвонить в милицию, как тут же по названному телефону начинались звонки совсем иного рода: когда вы разыщете Орешникова? Люди просили, грозили, рассказывали невероятные истории.

Странное дело — все последние годы город постоянно захлестывали волны слухов. От самых безобидных: «Илья Глазунов женился на Мирей Матье», до мрачных предсказаний: «Двадцать четвертого июня город будет начисто разрушен землетрясением».

«Вы слышали, «Зенит» в полном составе разбился в авиакатастрофе?» — спрашивал один ленинградец другого, вместо того чтобы сказать «здравствуйте». И получал ответ: «Черт знает что такое — Игоря С. зарезали в Москве на Садовом кольце! Средь бела дня».